Автор: Своими последними разысканиями в области древней кавказской металлургии меди А. А. Иессену удалось в Прикубанье выделить особый культурный очаг обработки цветных металлов, одновременный и даже сходный с кобанским производственным районов. Этот очаг явился базой развития в бассейне верховьев Кубани и всего Прикубанья особой культуры окончания века бронзового и начинания века железного, генетически связанной с культурой предшествующей эпохи и развивавшейся в контакте с древней культурой Абхазии и центрального Предкавказья.
Не так уж давно данное сходство, прежде всего выраженное в оружии (топоры, , кинжалы), было равенством и послужило почти всем исследователям основанием не только для признания культурного единства Осетии и западной Грузии, но и для установления западных и южных пределов господства, якобы, одной единой кобано-колхидской и даже просто колхидской культуры на Северном Кавказе, по побережью Черного моря и в Колхиде. Некоторыми исследователями делались даже попытки к ликвидации самого термина кобанская культура, признания его устаревшим Но новый материал, в большом количестве поступивший в распоряжение исследователей, и новые методологические установки, более приемлемые при изучении древних культурных областей, заставляют полностью восстановить этот термин и лишь исправить и уточнить вопрос о юго-западных границах кобанской культуры, весьма близкой и все же отличной от колхидской культуры. То основное, что у нас имеется в границах Грузин в западной её части, скажем, в Эшерском могильнике—это нечто, действительно, близкое бронзе кобанской, однако это культура не кобанская, характеризуемая и другими основными формами и другими хозяйственными признаками.
В аспекте нашей темы нет необходимости рассматривать другой, более крупный культурный очаг центрального Закавказья, охватывающий районы восточной Грузии, северной Армении и западного Азербайджана, где в эго время бытовала особая культура, представленная такими могильниками, как Самтаврский, Калакентский, Редкин лагерь и другие.
Таким образом, уже в раннем зачатке I тысячелетия до н.э. на Северном Кавказе намечаются три обширных зоны бытования различных племенных групп, носителей определенных культур.
На территории горного и предгорного Дагестана известна каякентско-хорочоевская культура, выявленная лишь в советский период. Она оказывается связанной с местными и синхронными ей культурами восточного Закавказья.
Почти вся центральная часть Северного Кавказа (Чечено-Ингушетия, Северная Осетия и все Кабардино-Пятигорье) покрыта памятниками культуры кобанской разннобразных стадий её развития. В Прикубанье же, начиная с бассейна верховьев Кубани и дальше до Черноморья, развивалась особая, вновь выявленная культура, лишь в какой-то мере сходная с кобанской, условно названная прикубанской.
На сопредельных территориях с прикубанской и кобанской культурами, по ту границу Кавказского хребта, как уже говорилось, пышно расцвела колхидская культура, питаемая как общностью более глубоких корней этих трех культур (кобанской, колхидской и прикубанской), так и наличием тесных хозяйственно-культурных связей между ними. Это — естественно, так как все эти три культуры граничат между собою и занимают области, некогда населенные родственными племенами, антропологически едиными и принадлежавшими к одной языковой семье. Географическое размежевание этих культур произведено мною на карте, опубликованной еще в 1952 г.
Изучение орудий труда и быта, характерных для каждой из этих культур, приводит к выводу об их генетической связи с местными же культурами предшествующего этапа меднобронзового века на Кавказе. Дальше мы подробнее остановимся на этом вопросе.
Что же касается руководящих форм хозяйственно-бытового инвентаря этих сходных между собою культур (кобанской, колхидской и прикубанской), то в настоящее время можно положительно утверждать, что к самому зачатку I тысячелетия до н.э. производственные усилия носителей этих культур, применявшиеся в конкретной обстановке, завершились созданием особых типов основных орудий труда, присущих отдельным районам. К этому времени на Северном и Западном Кавказе были выработаны настолько оригинальные основные орудия труда, что их уверенно можно рассматривать как надежные признаки упомянутых культур. Наиболее типичными орудиями и оружием были бронзовые топоры, известные в нескольких вариантах. Попытки их типологической классификации даны в трудах Р. Вирхова, Е. Шантра, П. С. Уваровой, Ф. Ганчара, A. JI. Лукина, О. М. Джапаридзе и других. Я вполне разделяю мнение О. М. Джапаридзе, прежде всего выделившего тип I, названный им колхидским топором.
В Западной Грузии, в зоне бытования колхидской культуры самым распространенным (как это подтвердил в своей диссертации О. М. Джапаридзе^ и, следовательно, местным типом явился бронзовый топор с острым клиновидным обухом, прямым туловом и полукруглым лезвием (тип «Г» по Уваровской классификации кобанских топоров). Ф. Ганчар назвал его первым типом кобанского топора. О. М. Джапаридзе выделяет его как первый колхидский топор, наиболее распространенный во всех районах западной Грузии. Последнее подтверждается специальной картой находок этого типа топора, опубликованной в его диссертации.
Наиболее типичным для кобанской культуры будет широко известный тип изящного, дважды изогнутого топора (тип «А» по Уваровской классификации и третий тип по классификации Ф. Ганчара и О. М. Джапаридзе).
